Таухид и история: Еще о соотношении...

Если мы не будем иметь в виду, что у греков речь идет сразу о всей вселенской совокупности, в которой наш эмпирический мир является только одной плоскостью в огромном множестве переходящих друг в друга плоскостей, - если мы не учтем этого и будем, как привыкли на профаном Западе, относить сказанное греческими мыслителями только к «нашему», феноменальному миру, в котором бородатые эллинские мудрецы будто бы пытались что-то понять, отыскать какие-то «закономерности» с помощью своих наивных средств (конечно, нагородив при этом массу глупостей), - то мы с самого начала отрежем для себя возможность адекватного понимания их мира.

Античная философия – это не архаичный предшественник «современной науки», а самостоятельный дискурс, построенный на совершенно других основаниях и на основе совершенно иного (а именно – созерцательного) опыта.

Здесь мы снова сталкиваемся с проблемой взаимоотношения манифестанционалистского и креационного видов дискурса, представляющих собой альтернативные способы описания реальности. При этом «истинность» первого дискурса монотеизм вовсе не отрицает. Но следует отличать истину от правды. В Коране, например, признается само бытие существ, которых язычники называют «богами»: это джинны, т. е. духи, причем говорится, что среди них, как и среди людей, есть верующие и неверные. Однако этим существам запрещено поклоняться. Не отрицается также существование «Большого Космоса» и множества миров (Сам Бог в первой же суре Корана назван именно «Господом миров» - «миров» во множественном числе).

Но языческая картина мира принимает Космос за конечную реальность, ничего не зная о Творце, поэтому она отвергается как таковая. Что касается imago mundi, Первопринципа Великого язычества, то нельзя отрицать, что и здесь подразумевается нечто совершенно реальное – если, разумеется, не считать, что все созерцатели во всех углах земного шара сговорились в один голос лгать, и притом на одинаковом языке и одними и теми же словами. С точки зрения монотеизма, однако, эта «космическая сущность», растворенная во всем мире как некое оплодотворяющее безличное начало, разумеется, ни в коем случае не может быть отождествлена с Творцом, Живым Богом Откровения, Царем, пребывающим превыше «Большого Космоса» и вообще «по ту сторону» всего тварного.

Поэтому, строго говоря, слово «Аллах», ????, нельзя переводить как «Бог», потому что оно является Его священным Личным Именем*. Слово «бог» (араб. «илях») допускает употребление во множественном числе, «Аллах» – нет. Язычники ведь тоже называют «Богом» свое «высшее начало», но этот «Бог» не есть Аллах. Разница в том, что «Верховное божество» манифестанционалистской картины мира вбирает в себя всех «богов», а Бог монотеизма – отрицает их. Первый член мусульманской шахады (формулы исповедания веры) звучит как «ашхаду ан ля илаха илля Ллаху» - «свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха». Индуист, верящий в Браму, наверное, сказал бы вместо этого что-то вроде «верю, что все боги заключены в Браме» или «все божества сливаются в Браме как в неразличимом Первоединстве».

С Аллахом невозможно созерцательно «сливаться», поскольку между Творцом и тварью – бесконечный разрыв, непреодолимая дистанция. Но именно этот пафос дистанции и рождает особую динамику, уникальное пространство, которое мы называем «историей», незнакомое язычникам.

Мы не говорим, что манифестанционалистская созерцательная традиция является призраком, обманом или сатанизмом. Скорее это болезнь «ветхого» человечества, которая неизбежно поражает его, как только оно отклоняется от Откровения. Откровение – всегда одно, как и Творец Один. Каждый из Пророков от Адама до Мухаммада (а) приходит, чтобы обновить его. Откровение есть тоннель, пробитый сквозь космическую толщу к Единственному Богу. Пока мы следуем Откровению, этот тоннель, этот просвет остается открыт; в противном случае он быстро заволакивается космическими «силами» и «энергиями», и мы получаем «созерцательную религию», «язычество», «Индию». Это тяжелая гностическая болезнь – и сегодняшнее «цивилизованное человечество» больно ею точно так же, как и «варвары» тысячелетия тому назад. Разве его не обуревают страсти по оккультизму, «восточной эзотерике», Каббале, буддизму, магии? Лавки книжных магазинов завалены подобной литературой. Всеядность «постхристианского мира» не уступает дешевой «терпимости» римлян, которые поддерживали любые экстравагантные культы, но при этом на месте Святая Святых монотеистического Храма в Иерусалиме поставили конную статую императора Адриана. Оккультные веяния проникли даже в политику (они влияли на зарождение национал-социализма и многих современных движений).

Обратим внимание: в основе деятельности всякого Пророка лежала парадигма ухода. Не было такого натурального общества, которое беспроблемно и охотно согласилось бы принять Откровение. Авраам (а) покидает свой город, радикально разорвав с семьей и соотечественниками, которые пытались казнить его через сожжение; Моисей (а) вступает в непримиримый конфликт с фараоном и производит исход; Иисус (а) обходит всю Палестину с призывом к покаянию; наконец, Мухаммад (с) совершает хиджру (исход, переселение) из Мекки в Медину. «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди] в землю, которую Я укажу тебе» (Быт., 12:1).

Перед нами некая универсальная парадигма, стоящая под знаком разрыва и отрицания. Пророк уходит, чтобы собрать, организовать, построить принципиально новую форму коллективного бытия – монотеистическую общину. Рядом с иерархически кристаллизованным социумом вырастает община равных, Вождем которой является Сам Бог. Затем эта община возвращается и производит революцию, т. е. переворачивает пирамиду социума вершиной вниз, и последние становятся первыми.

Корни нашей темы уходят в факт избранности и Завета, заключенного Неведомым Богом с Авраамом (а) и его потомством, в котором должны «благословиться все народы». «Религия», конечно, существовала всюду, и море народов и племен исповедовало взгляды, названные нами Великим язычеством, до которых их провидцы и жрецы дошли посредством собственных созерцательных усилий. «Язычество» присутствует на двух уровнях. «Верхний» этаж этого мира занят мастерами созерцания, гуру, «великими посвященными», цель которых состоит в том, чтобы добиться индивидуального слияния с космическим целым. «Внизу» кишат бесчисленные маги, колдуны, факиры, шаманы, авгуры, эти чандалы созерцания, проекция медитативного познания на «народную» плоскость. Здесь царит бесконечное разнообразие пестрых богов и богинь, духов и демонов, идолов и фетишей, шествий и обрядов, заговоров и амулетов – ярмарка абсурда языческого человечества.

Но вот в этот континуум, как молния, вторгается Послание невероятное и немыслимое – Откровение от Единого Бога, переданное через Пророков. Ничто из того, что можно обнаружить в имманентном опыте самого человека, не смогло бы подвести людей к этому Посланию, ничто из очевидного, явного, безусловного не отложилось бы в эту невероятную, но изначальную истину. Если предоставить людей самим себе и их собственному опыту, то они создадут именно язычество. В 63 г. до Р. Х. в Палестину приходят римские солдаты под руководством Помпея. Взяв после трехмесячной осады Иерусалим, Помпей желает осмотреть загадочное место Святая Святых в иудейском Храме, куда мог входить лишь раз в год первосвященник. Ходили разные слухи о том, что может там скрываться: необычайный идол, обреченный на заклание человек, золотая ослиная голова. И вот, отодвинув завесу, Помпей обнаруживает там … пустоту. Привыкший к наглядности и очевидности, встречавший на своем веку много диковин, языческий полководец не мог понять, что Бог Откровения незрим и невыразим. Пораженный увиденным, Помпей покидает Храм, оставив все в целости и сохранности.


Источник: im-werden.livejournal.com