Таухид и история: Человек

Современный обитатель секулярного общества, когда задумывается о собственной природе и задачах – если он вообще о них задумывается, - обращается к комплексу подспудных представлений, порожденных иудеохристианством и нашедших развитие в биологическом эволюционизме западной науки.

Если иудеохристианство, как мы еще увидим, лишило человека трансцендентной онтологической основы, то вышедшее из него естествознание редуцировало последнего до комплекса инстинктов и животных побуждений, превратив в «продукт эволюции». Дарвинизм есть нечистая совесть иудеохристианства, скрывающая в себе такой же момент унижения, как и административно управляемый мир. Все же обладает ли человек какими-либо свойствами, на основе которых можно выделить его из всей совокупности тварных сущностей? Есть ли в его составе нечто, резко и сразу вырывающее его из биологического ряда, каким бы длинным этот ряд не был?

Начнем с того, что человек есть иерархически устроенное существо, соединяющее в себе все ступени космоса, от самого низа до самого верха. Низшую «минеральную» ступень формирует телесная, физическая составляющая, если представить ее себе как неодушевленную, – каковой она и становится, когда человек умирает. Далее следует то, что вслед за Максом Шелером можно назвать «чувственным порывом», то есть биологическое влечение «от» - «к», стремление «туда» или «прочь» как ответ на внешнее удовольствие или раздражение, что объединяет человека с растениями. Телесно за эту «растительную» составляющую в нас отвечает вегетативная нервная система, распределяющая питательные вещества в организме. Третьей ступенью антропологической конструкции является инстинктивное, животное начало - комплекс действий, совершаемых как биологически запрограммированные, врожденные, периодически повторяющиеся и служащие интересам рода, а не отдельного индивида (например, размножение, прием пищи, самосохранение).

Четвертый уровень – психический центр, который человек также разделяет с высшими животными. Сюда относится, в частности, ассоциативная память и связанная с ней способность менять поведение на основе опытов и операций с окружающим миром. Текущий через сознание поток ассоциаций и определенным образом синтезируемых внешних впечатлений относится к данной четвертой ступени - тому, что греки называли «психе» («душа»). Например, на основе часто повторяющегося сочетания объединить события категорией «причины» - эта операция относится к способам работы психического начала. Если после звука шагов следует появление хозяина, то собака связывает одно с другим ассоциативной категорией «причины» (правда, без знаковой символизации) и всякий раз, расслышав шаги, начинает вилять хвостом, хотя они могут не иметь к хозяину никакого отношения. Таков принцип работы ассоциативно-психического механизма, посредством которого одни вещи в сознании оказываются связаны с другими и осуществляется выбор предпочтений между ними.

Наконец, высшее пятое начало в человеке – это то, что присуще исключительно ему и выделяет его из всей совокупности существ мира, выносит его «по ту сторону» материального, проявленного универсума и составляет, собственно говоря, его специфическую «человечность». Это – принцип, называемый духом или, по-другому, разумом (рух или акль). Человека отличает не что иное, как наличие у него духовного центра, отвечающего за способность отражать архетипы мира. Из всех существ только он имеет доступ в мир тонких сущностей, а это значит, что только он является существом разумным.

Чтобы понять данный важнейший момент, будем двигаться не «снизу вверх», как делали до сих пор, а «сверху вниз». Начнем с того, что творение имеет первообраз. Все созданное внутренне едино и суммировано в изначальном Архетипе, который, подобно коду, развертывает себя в совокупности миров, присутствуя в глубине каждой вещи как некая матрица, как краеугольный камень. Если идти вглубь сферы бытия, то можно дойти до Полюса - средоточия смыслов, духовной реальности (хакк) познаваемых вещей. В этом первообразе (мазхар), как в одной точке, объединены Божественные качества, суммированы Имена Бога. В Коране Аллах говорит: «И Мы сочли каждую вещь в очевидном Имаме» (36: 12). В хадисе от Имама Резы (а) передано: «Мы есть прекрасные имена Бога, Который примет деяния лишь тех, кто познал нас».

Таким образом, данный Архетип, лежащий в глубине всех вещей, есть Человек – но не конкретный проявленный человек, который может быть тем или иным, а Принцип человека, называемый также «световым» или «универсальным» человеком. (К слову, современная физическая наука пришла к тому же выводу со своим «антропным принципом», заложенным в основу параметров материальной вселенной). Таким образом, макрокосм выражает качества Бога в их внешнем проявлении (захир), а микрокосм центрирует их в себе во внутреннем аспекте (батин). В соответствии с правилом, известным всему традиционному миру, микрокосм заключает в себе макрокосм, и наоборот. Именно поэтому, согласно Корану: «Аллах подчинил вам то, что на небесах, и то, что на земле» (31: 20). И по этой же причине известный хадис от Пророка (с) утверждает: «Кто познал самого себя, познал Бога».

Шестой Имам Джафар ас-Садык (а) говорит: «Человеческая форма - это высшее свидетельство, которым Господь подтверждает Свое творение. Она - Книга, написанная Его рукой. Она - храм, воздвигнутый Его мудростью. Она является сущностью форм всех миров. Она - свод знаний, содержащихся в Тайной Скрижали (лаух аль-махфуз). Она - видимый свидетель всего невидимого (гаиб). Она является гарантом против всякого хулителя. Она - прямой путь по мосту, перекинутому между раем и адом».

Итак, Первый человек, Принцип человека есть световой луч как ряд порождающих образов, точка полярного Смысла в сердцевине тварного бытия. Его называют Нур Мухаммада, Адам хакики, «истинный Адам», носитель вечного пророчества (нубувват бакийа). Глиняный Адам - это, собственно, уже «второй человек», выступающий в качестве манифестированного проявления данного Полюса. Коран сообщает, что Бог научил Адама «всем именам». В ирфане это понимается так, что перед Адамом развертывается совокупность умных сущностей, принципов и столпов творения. Если первый, световой человек (инсан кабир, адам хакики) показывает себя как форма форм, то второй человек - глиняный, проявленный Адам – становится созерцателем этих форм.

Архетипического человека можно уподобить солнцу, адамического – луне, которая светит отраженным светом, светом солнца. Второй, «проявленный» человек есть зеркало Принципа (светового человека). Принцип заключает в себе все формы тварного мира, все первообразы вещей, а его глиняное проявление благодаря сущностному подобию с ним способно эти образы отразить. Здесь возникают два аспекта: зеркало может отражать, а может и не отражать. Если оно по тем или иным причинам замутнится, то утратит свою отражательную способность. Так, Адам, находясь в высшем мире, имел прямой доступ к первосущностям; на земле же для достижения такого состояния ему надо приложить усилия и пройти через духовную инициацию. В материальном мире вследствие грехов способность отражать может быть вообще утрачена, как сказал Имам Али (а): «Когда кто-то совершает грех, на его сердце появляется черная точка. Если он приносит покаяние, точка исчезает. Но если он не раскается и умножит грехи, черная точка будет расти, пока не закроет все сердце. Такой человек уже никогда не вернется на прямой путь».

То, что мы называем «разумом», вообще говоря, есть совокупность актов отражения, а «дух» - сама способность отражать, то есть центр этих актов, дающий прямой опыт первофеноменов, ряд солярных прототипов. В телесной системе координат данный центр коренится не в голове, как мы привыкли думать, а совсем в другом месте. Он находится в сердце. В этой связи интересен рассказ одного европейского миссионера, проповедовавшего среди американских индейцев: некто из местных жителей сказал ему, что они никогда не найдут общего языка с белыми людьми, потому что те думают головой. На удивленный вопрос, чем же думают индейцы, он ответил: «Мы думаем здесь» - и показал себе на сердце. Более цельный «дикий человек» непосредственно выразил то, что является само собой разумеющимся для всякой духовной традиции: головной, церебральный ум есть вторичное явление, не дающее прямого доступа к сути вещей, а подлинная мысль есть форма сердечной деятельности. Именно работа сердца - ма?рифат калбийа, «сердечное знание», о котором говорили святые Имамы (а), - производит стяжание небесной вертикали, на которой располагается совокупность изначальных смыслов, схватываемых им просто и естественно. Это такое мышление, в котором мысль и мир составляют одно целое, и нет разделения на субъект и объект.

Мозговой ум, именуемый не разумом, а рассудком, производит всего лишь вторичную обработку, логическое упорядочение тех самых «имен вещей», полученных Адамом и данных в сердечном опыте. В Коране много говорится об ослеплении сердец, о поражении сердец недугом, о «сердцах (не головах!), которые не разумеют». Глубина падения, согласно Корану, приходит тогда, когда сердца мертвы, сердца не исполняют свою функцию, сердца не работают. «Слепнут не взоры, слепнут сердца, что в груди» (22: 46). Человек по-прежнему перерабатывает внешний материал с помощью головных рассудочных категорий, но как «высший человек» он уже мертв. Это – ходячий гроб. Такое состояние, по Корану, есть предел падения, гибель, ад, чей огонь, как сказано в одной из сур, «вздымается над сердцами».

Ирфан считает сердце центром человеческого существа и вместилищем сверхчувственного света. Есть понятие «открытие сердца» (басират аль-батин), очами которого посвященный непосредственно созерцает мир гайбы, мир сокровенного. Но здесь перед нами уже высшее состояние, когда идеальные сущности даны как объект прямого опыта. Обычные, «непосвященные» люди получают их во вторичном замутненном виде, прошедшими через обработку рассудком и физической чувственностью, то есть через завесу (хиджаб), а потому воспринимают как виртуальные, не имеющие отношения к сакральной действительности образы, как свое мозговое порождение. Но если человек по каким-то причинам вдруг преодолевает барьер, лежащий между головой и сердцем, и без подготовки получает прямой сердечный опыт, он испытывает полный переворот своего бытия, похожий на удар молнии. Ибо ему неожиданно является изнанка вещей, точнее, «вещи сами по себе», как они есть в своем полярном, солнечном прототипе.

«Я заметил неподалеку от себя голубоватый дым, струившийся из щелей между плитами. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что это не дым, а что-то более разреженное, более неуловимое - нежная, светящаяся дымка фиолетового света, непохожая ни на какие испарения, имеющие физическую природу. Я подумал, что это оптический обман или мимолетная иллюзия, и мой взгляд скользнул дальше, но и там я тоже увидел эту тонкую дымку. Я обнаружил удивительное обстоятельство: она распространялась по ту сторону стен и крыши здания, которые не являлись для нее препятствием. Я мог смотреть сквозь стены и видел пейзаж по ту сторону… Я видел одновременно всеми точками тела, а не только глазами… И несмотря на эту огромную силу восприятия, я не терял контакта ни с моим физическим окружением, ни с органами чувств… Я ощутил невыразимые счастье и покой.

В тот же миг голубая светозарная дымка, поглотившая меня и все, что было вокруг, преобразилась в золотистое сияние, в невыразимый свет… Теперь казалось, что фиолетовая дымка была оболочкой или внешней границей этого золотистого света, исходившего из огромного и сверкающего шара, находившегося в центре… Но удивительнее всего было то, что эти лучи и волны света, это обширное пространство фотосферы и даже сам огромный центральный шар были наполнены очертаниями живых существ… Все пространство было заполнено единым организмом, который, между тем, состоял из бесконечного множества отдельных жизней… Кроме того, я увидал, что миллиарды этих существ присутствуют в церкви, в которой я находился; они сплетались, толпились и беспрепятственно проходили сквозь меня и других людей… Небесное воинство проходило сквозь это людское сборище, как ветер проходит сквозь купу деревьев» (У.Л. Уилмхерст, рассказ о своем опыте спонтанной инициации).

«Бывает так, что ветер приносит дуновение божественной милости; тогда вуаль приоткрывается глазу сердца (айн аль-кальб)», - говорит о подобных случаях Мулла Садра. Вот другой опыт «сдергивания завесы»:

«Я провел вечер в большом городе с двумя друзьями за чтением и спорами по вопросам философии и поэзии. Мы расстались в полночь. Чтобы попасть домой, мне предстояло сделать большой путь в экипаже. Мой ум, еще полный идеями, образами и чувствами, вызванными чтением и беседой, был настроен спокойно. Мной овладело состояние почти полной пассивности, и мысли почти без моего участия проходил через мою голову. Вдруг, без всякого перехода, я почувствовал вокруг себя облако цвета огня. С минуту я думал, что это зарево большого пожара, вспыхнувшего где-нибудь в городе, но скоро понял, что огонь этот был во мне. Неизмеримая радость охватила меня, и к ней присоединилось прозрение, которое трудно передать словами. Между прочим, я не только уверовал, я увидел, что вселенная соткана не из мертвой материи, что она живая; и в самом себе я почувствовал присутствие вечной жизни. Это не было убеждение, что я достигну бессмертия, это было чувство, что я уже обладаю им. Я увидел, что все люди также бессмертны, что таков мировой закон и что нет случайностей в мире… Состояние это длилось всего несколько секунд, но воспоминание о нем и чувство реальности принесенных им откровений живет во мне вот уже четверть века. В истине этих откровений я не сомневаюсь. С той точки зрения, с какой я смотрю теперь на мир, я вижу, что они не могут не быть истинными. Это сознание не покидало меня даже в моменты величайшего упадка духа» (из книги У. Джемса «Многообразие религиозного опыта»).

Не удержимся, чтобы привести еще один рассказ абсолютно светского западного человека, в точности описывающий то, что мы абстрактным языком излагали выше:

«Внезапно, без каких-либо иных перемен, глаза мои открылись. В вышине и передо мной, вокруг меня и во мне было сияние архетипического Света. Более реального света быть не могло, потому что этот Свет дает возможность любому другому свету быть светом… Как возможно описать Источник? Как описать направление, в котором он находился? Это направление было - вверх и вперед, но не в геометрическом смысле и без соотношения с чем бы то ни было еще; скорее, в силу своей архетипической природы, направление это было абсолютным. То был Источник Жизни и Истины, поскольку из него вытекали все идеи жизни и истины, - но закрепленный в пространстве.

И вот внезапно, хотя направление ничуть не переменилось, свет стал виден в одной-единственной точке, и в этой точке находилась Идея Двенадцати (sic!); не “двенадцати” чего-то, что может быть подсчитано и разделено на отдельные единицы, но Идея Двенадцати, которая входит во все наши понятия о двенадцати, не постижимая иначе, как в Божестве. И пересекая этот Свет насквозь… я даже добрался до архетипической идеи Отца. Но тут понимание и послушание начали бледнеть, и их место занял мрак разума, причина которого была в безверии “Я”... И тут же сознание вновь вошло в тело» (К.Х.М. Уайтмен, профессор математики в Кейптаунском университете, приведено в книге М. Элиаде «Опыты мистического света»).

Таухид и история: Человек (часть 2)
Итак, подлинный разум коренится не в мозге, а в сердце.

Мозг имеет дело со следствиями, но не с причинами: он только перерабатывает и упорядочивает первоначальные смыслы, рождаемые солнечным сердечным умом. Среди этих смыслов находится также то, что мы называем ценностями – монархически упорядоченная структура норм и координат поведения, на вершине которой стоит идея Блага, формирующая нравственный космос человека. Поскольку мозговой рассудок представляет собой орган практического приспособления к новым жизненным ситуациям, наличествующий также у животных, - для каковых целей он строит суждения и умозаключения в соответствии с внутренне присущей ему структурой, - то преимущественной шкалой анализа, которую он использует, является «приятное – неприятное». Тогда как сердечный разум, способный созерцать мир ценностей, мир Блага, подходит к явлениям в соответствии с критериями «правда – ложь», которые невозможно вывести из эмпирической реальности. Шкала ценностей, любви и ненависти, образующая ядро как любой отдельной личности, так и народа и всякого живого коллектива, не выводима из ассоциативных связей или предметов пространственно-временного мира – она черпает свое содержание из надмирного царства сущностей, которое сохранится даже если homo sapiens исчезнет с лица земли. Эта шкала составляет единый поток смысла, пересекающий фактическое бытие данного субъекта, - как бы очки, через которые он воспринимает действительность.

Поэтому когда сердце мертвеет, отрезанное от солнечных, световых каналов подпитки, человек лишается истинного разума: ему остается лишь рациональный рассудок, работающий с внешним миром. Дальнейшая деградация сердечного органа может привести также и к утрате рассудка - клинические случаи частичного или полного помешательства. В современном мире, где большинство людей живет в состоянии крайней нравственной и сакральной нечистоты, помешательство является практически всеобщим явлением. Например, по статистике, 20 % населения США относится к людям с психическими нарушениями и более половины переживают перманентную депрессию. Это не что иное, как следствие атрофии сердечного центра, которое пытаются лечить психоанализом и прочими эрзац-методиками, не понимая, что болезнь коренится на другом, более глубоком уровне. Вся психотерапия имеет дело со следствиями, а не с причинами. Естественно, что больной, «вылеченный» таким образом, снова сталкивается с проявлением той же самой болезни где-нибудь в другом месте, а число психически увечных увеличивается прямо пропорционально количеству психоаналитиков и терапевтов. Напротив, состояние солярной наполненности сердца воспринимается как покой, совершенство, вечность – как полюс абсолютного здоровья.

Большинство людей в десакрализованном обществе, где высшее духовное начало «отключено», переходят на инстинктивный и ассоциативно-психический уровень мыследеятельности – уровень, который свойственен также и животным (мы выделили его как четвертый). У этих людей высшее духовное начало атрофируется, а деятельность начинает определяться инстинктами и обслуживающими их рассудочно-психическими механизмами. Именно поэтому их реакции становятся пропорциональны раздражению – типичный принцип ассоциативного начала. «Зазор» между влечением и действием уменьшается, если не исчезает вовсе. В действительности по ступени творения подобные субъекты опускаются на один уровень с такими сложными животными, как обезьяны, и только иногда в критических ситуациях это положение меняется на проблески духовного, что мешает все же их окончательному погружению в животное царство. Даже речь в данных случаях обедняется и деградирует до условных сигналов. В этой связи стоит отмечаемая многими примитивизация облика современного человека, доминирование аффективных и ассоциативных, а не ценностных или смысловых реакций. Сложные смысловые и поведенческие комплексы растворяются, уходят из жизни, поведение современного человека становится все более «естественным», «диким». И это – при невероятном усложнении технической компоненты и рассудочной сферы, необходимой для ее обслуживания (как мы увидим, два этих вектора связаны друг с другом).

Вот почему там, где исчезает вера, всегда происходит одновременно и распад семьи, рост взаимной агрессии, иррациональной ненависти, психической подавленности и самоубийств. Люди не понимают подлинных причин такой деградации и начинают искать их на материальном уровне – в политике правительства, экономике и т. д., тогда как на самом деле это результат закрытия их духовных органов, ибо только за счет этих последних мы вообще можем достигнуть альтруизма, братства и эгалитарности. Духовный орган – это искра в глубине, которая не принадлежит нашему миру, не имеет с ним ничего общего. В данной частице скрыта невероятная сила, чудовищный потенциал, сконцентрированный как бы в одной точке до Большого Взрыва, из которой потом рождается материя и разлетаются в разные стороны гигатонны вещества. Такова наша внутренняя мощь, о которой мы ничего не знаем, потому что она покрыта коростой из холодной, тяжелой глины.

Первоначальный человек являлся в миллиарды раз более могучим, чем сегодняшний, ибо духовное начало доминировало в нем над «глиняным». Но в настоящий момент оно сохранилось только в виде искры. Если мы работаем над разжиганием этой искры, она начинает светиться и изнутри озарять наш косный и холодный телесно-душевный («глиняный») состав.

В этом, собственно, и состоит задача «религии», если понимать ее правильно. Культура никогда не сможет заменить ее в этом качестве. Никакие достоевские или шекспиры, даже если они начнут появляться тысячами, абсолютно ничего здесь не изменят, т. е. не сделают массы ни на йоту духовнее. Надо видеть эту разницу. Помимо прочего, творцы культуры и сами, как известно, являлись людьми, весьма далекими от идеала. Например, Шекспир был мелким ростовщиком и упорно выколачивал по судам долги со своих соседей; Пушкин или Лермонтов вели распущенный и бестолковый образ жизни и т. д. Не так уж неправ Л. Н. Толстой, который в своей «Исповеди» называет писателей людьми безнравственными и отрицает за ними всякое право выступать в роли «учителей человечества».

Возжигание внутреннего светильника достигается только через работу с Откровением, постоянный контакт с ним. Работа с Откровением трансформирует душу изнутри, исправляет ее. Тогда за счет пробуждения высшего духовного начала в людях начинает просыпаться и стремление к солидарности, альтруизму, братству друг с другом, словом – ко всем тем высшим состояниям, которые возникают исключительно как результат вторжения светового духовного начала в среду холодной эгоистической глины.

Паскаль не случайно считал своекорыстие корнем всех пороков. В системе эгоизма индивид ломает голову: «как бы мне побольше урвать у других?», а в парадигме солидарности, наоборот: «как бы мне побольше отдать им?». Эти векторы уходят в разные стороны, между ними нет ничего общего; причем в первом случае индивид или народ неизбежно приходит к внутренней опустошенности и гибели, во втором – к духовной содержательности и просветленному счастью.

Можно сказать и так: если материальная составляющая нашего существа функционирует по принципу энтропии, угасания, «знака минус», то духовная – в соответствии с законом роста, излучения, «знака плюс». В материальном мире, к которому относится физическая оболочка, каждое состояние меньше предыдущего. Поэтому для того, чтобы нечто получить, наше тело должно его где-то забрать. Оно ничего не порождает из самого себя, существуя за счет постоянного поглощения энергии извне. На социальном уровне забирают чаще всего у своего ближнего, т. е. у других людей. Общественная пирамида построена так, что одни экспроприируют способности и труд других в свою пользу.

Совершенно иное – духовная часть. Эта часть, сохранившаяся в нас от более высокого состояния, напоминает вечный двигатель, потому что она производит бесконечное излучение из самой себя, ничего не заимствуя извне и являясь самодостаточной: она не отбирает, а только отдает. Такое состояние, которое является абсолютно инверсным по отношению к материально-земному, и есть то, что называется «вечным блаженством». Но тем не менее и сейчас эта сила незримо присутствует в нас самих как «печать Творца». Вот почему любое творчество, любое развитие и движение вперед может осуществляться исключительно за счет духа: дух порождает, а глина отбирает. Отсюда становится очевидной абсурдность материалистической концепции истории.

Поэтому наша задача состоит в том, чтобы расширить духовное начало от простого «присутствия» до реального свечения. Сказанное следует понимать не в переносном и «философском», а в прямом, практическом смысле. Главное средство расширения духовного начала – конкретная работа с Откровением, включающая в себя весь комплекс поклонения (ибадата). Даже если духовный светильник, «упавший» в нас из высшего мира, начнет гореть немного ярче, это сразу даст колоссальные плоды, которые тут же проявят себя на материальном уровне в виде возрастания добра, справедливости, достоинства и т. д. – эффект, которого невозможно достичь с помощью каких-либо манипуляций на материальном уровне. Ошибка всех социальных утопистов состояла именно в том, что они рассчитывали сделать людей лучше только за счет изменения внешних материальных условий их существования, тогда как последние не имеют отношения к таким высшим категориям нашего бытия, как «солидарность» или «добро», приходящим сверху, из духовных миров. Социальный утопист оперирует, так сказать, «по горизонтали», но его цели на самом деле располагаются «по вертикали», на шкале духовного подъема. Он ищет совершенно не там, где должен был бы искать.

Сказанное можно отнести и к тому пути, который выбрала гуманистическая цивилизация Западной Европы после эпохи ренессанса. Отцы-основатели «проекта модерн» полагали, что человек достигнет процветания за счет материального «обустройства» в этом мире, обеспечиваемого прежде всего посредством развития технических сил («прогресса»). Эта точка зрения является принципиально ложной, поскольку категория «лучше» относится к другому плану, иному измерению бытия. Ухищряйтесь как хотите – вы ничего не извлечете из этой косной материальной глыбы, именуемой «нашим миром», кроме новых проблем и трудностей. Какой-либо «прогресс» здесь как раз невозможен (в отличие от духовного мира, где он принципиально не знает ограничений). Конечно, это не означает, что мы должны полностью забросить все «материальное». Наше тело требует пищи, безопасности, жилья, ухода и т. п., но абсурдно рассчитывать на что-то большее в этой области.

Священный Коран говорит: «О вы, которые уверовали, бойтесь Аллаха и ищите приближения (васила) к Нему» (5: 35). Установление даже минимальной связи (васила) с Творцом дает ощущение величия и мощи, абсолютной безопасности, покоя и бессмертия. Стремясь соединиться с Реальностью (Хакк), человек конституирует самого себя как здание вечности. Отказываясь от натурального эгоизма, пути желаний (нафса), и вставая на противоположный ему путь предания, покорности, ислама, то есть приближения к Творцу, мы выбираем дорогу восхождения к свету вместо тропы, ведущей во мрак.

Таухид и история: Человек (часть 3)
Итак, человеческий Адам есть проекция тонкого духовного луча на космическое дно, объединяющая в себе все возможности творения, всю иерархию форм – от тонких ангелических архетипов до грубой «глины» материального минимума.

Как вибрирующая струна, протянутая от верха до низа, он занимает особое положение в тварном космосе – созданный последним, человек становится паноптикумом творения и наместником Бога, перед которым все ангелы совершили земной поклон.

В этом качестве он сам выступает истоком и архетипом проявленного мира, который в своих метаморфозах и знаковых сущностях содержится внутри него в свернутом виде. Небесный Адам – эта некая воронка и вихрь возможностей, актуализирующий формы пространства и времени и всех содержащихся в них объектов.

Земной Адам обладает гораздо более «сниженной» онтологией, но тем не менее этот исток сохраняет и в нем свое присутствие как некий упавший в него «след».

Так, из всех существ только человек способен в своем сознании составить абстрактную картину мира – галерею умных сущностей, отвлеченных от их конкретных физических носителей. Животное может каждый день наблюдать деревья, но оно никогда не сформирует абстрактную идею дерева, сущностную форму дерева, значимую для всех деревьев, какие только могут встретиться в конкретном опыте. Каждое дерево всякий раз дано ему в его конкретном бытии, как центр притяжения или отталкивания. Это не говоря уже о более высоких и отвлеченных идеях, как «страдание», «любовь», «добро», «красота» и т.д. Ни в каком внешнем опыте невозможно найти эти сущностные формы: они обретаются только внутри нас самих.

Именно поэтому животное не может говорить, ибо в основе человеческого языка лежит способность образовывать идеальные сущности и оперировать ими. Таким образом, из всех творений мира только человек наделен видением, включающим в себя полную картину мира. Животное всегда знает только часть мира, которая является его биологическим ареалом обитания и с которой оно «слито» в единое целое. Оно не может отнестись к миру и самому себе «извне». У него нет центра, который отвечал бы за подобные акты объективирования и созерцания. Этот центр присутствует только у человека, и его мы называем, как было сказано, духом. Животное слышит и видит, но не знает, что слышит и видит.

Таким образом, все архетипические сущности, развернутые в проявленном мире, уже содержатся во внутреннем духовном центре человека: макрокосм присутствует в микрокосме. Коран говорит: «Он научил Адама всем именам» (2: 31).

Дух есть также способность отрицания, снятия любых наличных психических или физических состояния, возвышения над ними. Поэтому в духовном центре нашего существа коренится то, что мы называем «свободой». Человек – сущностно свободное существо, и притом тем больше, чем сильнее в нем развито духовное начало. Задумаемся вот над чем: из всех известных нам творений только человек способен снять, подвергнуть отрицанию любое наличное состояние внутреннего и внешнего мира. Человек как бы превосходит себя – он всегда уже впереди себя самого. И в этом его главный парадокс. Он может сменить свое поведение на противоположное. Он может – при нормальном состоянии психики – переключить сознание с одной мысли на другую.

Деятельность человека определяется комплексом созерцаний, независимых от физических и психических импульсов, стоящих «над» жизненным потоком. Эту способность встать «над» самим собой называют также самосознанием. У животного есть сознание, но нет самосознания – нет центра, стоящего над его витальными реакциями и контролирующего их. Оно делает, но не знает, что делает, видит, но не знает, что видит. Животное не сознает себя, у него отсутствует «Я». Оно не может подняться над своими психическими переживаниями, опредметить их и управлять ими. У человека же между влечением и действием присутствует «зазор», благодаря чему его поведение определяется не инстинктами и побуждениями, а ценностным выбором. Нет ни одного инстинкта, который целиком детерминировал бы наше поведение.

Символом духа часто служит орел. Орел парит над земными существами, наблюдая их с высоты, и вертикально падает на свою жертву – так и вспышки духа вторгаются в поток материальной жизни.

За счет такого ничтожащего начала мы, почти никогда об этом не задумываясь, способны снять любое содержание нашего сознания, тем самым дистанцировав себя от самих себя. Только человек может сказать: «Я знаю, что я есть». Более того, он в состоянии сказать и «я знаю, что я знаю, что я есть». Откуда эта способность самодистанции, самоотличения? Между каждыми мгновениями нашего времени вторгается то, что подвергает негации состояние телесно-психического бытия в предыдущий момент. Таким образом, «поверх» душевного потока выстраивается самосознающий и координирующий центр, который вмешивается в его течение и позволяет менять его направление по желанию личности. Животное полностью лишено подобной способности, потому что «вписано» в окружающую среду; оно «всегда здесь и теперь», составляя единство с внешним миром, один комплекс с ним (из-за этого у него нет и мира внутреннего). Напротив, для человека любая реальность выступает как лишь проявление неограниченного поля Возможности, образованного способностью отрицания. Мы отделены от мира и от самих себя – и это наша главная конститутивная особенность. Вполне можно представить себе существ невероятно более могущественных, обитающих в пространствах многих измерений, но тем не менее не обладающих способностью отделения, дистинкции от самих себя и окружающего мира и в этом смысле принципиально ничем не отличающихся от животных.

Человек – «вне места», это в некотором смысле брешь, дыра в сущем, обреченная на конфликт с ним – и именно потому, что Бытие сущего, его Хакк представлен в человеке наиболее мощно и полно. Человек способен отличить одно сущее от другого и опредметить его, потому что он сам отличен от сущего. Слишком полновесное присутствие Бытия откалывает его от проявленного мира.

Именно человек является истоком пространства и времени. Он открыт к тому, что лежит за горизонтом его чувственного восприятия – и потому ему знакома такая вещь, как абстрактное пространство, - и к тому, что еще не наступило, т. е. будущему – и поэтому у него есть нечто такое, как время. Ведь было бы наивно, как это делает обыденное сознание, считать пространство и время категориями «самой реальности». Ни из какой рядоположенности предметов и ни из какого чередования событий самих по себе невозможно абстрагировать «пустые» формы пространства и времени, которые мы носим с собой, как черепаха свой панцирь, помещая в их априорные координаты все то, что встречается и воспринимается нами. У животного нет таких форм: оно видит предметы и сознает процессы, но не в состоянии «отделить» то и другое от себя самого, ибо не может подняться в самосознании «над» собой, подвергнуть себя и свои внутренние состояния негации. Оно слито с миром и самим собой; человек же одной своей половиной принимает мир и себя, а другой – отрицает то и другое. Он одновременно «здесь и там», «по эту» и «по ту сторону». Мы «убегаем» от всего наличного и данного, хотим того или нет, и в этом бегстве, растягивая границы восприятия, порождаем абстрактные пространство и время без внешних границ. После этого такая априорная пространственно-временная сетка автоматически «набрасывается» нами на все явления и процессы, которые мы встречаем в своем опыте.

За счет этой бездонной свободы в нас наша жизнедеятельность носит не реактивный, а спонтанный характер. Мы не отражаем реальность, а продуцируем ее в своем сознании – создаем автономный внутренний мир значений, смыслов, чувств, который затем транслируем вовне через практическую деятельность. Снова заметим, что нигде в окружающем мире не встретить абстрактных идеальных сущностей: это творения самого человеческого сознания. Мы можем видеть тот или иной дом, но ни в одном перцептивном опыте не найдем «дома вообще». «Дом вообще» - это идеальная сущность, присутствующая только в сознании, получающем ее, в свою очередь, из ряда полярных ангелических мыслей о творении, первообразов и первоформ. Мы мыслим, выстраивая над гераклитовским потоком восприятий абстрактное царство таких устойчивых эйдетических сущностей, находящих затем знаковое воплощение в языке. Параллельно объективной реальности, воспринимаемой органами чувств, мы возводим идеальный мир нашего «Я», нашей личности.

Благодаря своей свободе, этому открытому пространству внутри нас, человек никогда не «дан» сразу и целиком - он является задачей для самого себя.


Источник: im-werden.livejournal.com