Таухид и история: Односторонняя...

Так, ортодоксальный (некаббалистический) иудаизм является наиболее очевидным примером одностороннего креационализма, постулируя существование Божества, отделенного от творения абсолютной бездной.

Поскольку ограниченное не способно приобщиться к Бесконечному, трагическим уделом людей становится безвозвратная гибель перед лицом Яхве. Саддукеи, например, вообще отрицали загробную жизнь и воскресение мертвых (как по этой же причине отвергает загробную жизнь до Судного Дня и современный мыслитель Гейдар Джемаль, о котором еще пойдет речь ниже).

Скептическое отчаяние как специфика иудейского восприятия истории и мира, находящая выражение даже в произведениях таких модернистских авторов, как Кафка, проистекает из отторгнутости бытия от Бога – бытия, истлевающего перед немыслимым ликом Потустороннего и Всемогущего.

Именно Кафка во многом артикулировал тайные структуры иудейской души. В романе «Замок» герой ходит вокруг некой светлой обители, откуда до него доносятся то звон, то голоса и смех, но все его бесчисленные попытки зайти внутрь с роковой обреченностью заканчиваются провалом – символ гротескной несоизмеримости человеческого и трансцендентного. В «Процессе» Иозеф К., проснувшись однажды утром, узнает, что он осужден. Кем, как и почему осужден – все это ему неизвестно. Его преследуют, заставляют обращаться в какие-то канцелярии, наконец, он оказывается на суде, где ничего не понимает. В конце романа к нему приходят два хорошо одетых человека, доставляют на пустырь и хладнокровно убивают.

Абсолютность дистанции между тварью и Творцом влечет полную тщету твари и всех ее дел и ставит на бытии неумолимую печать вечной Лишенности, «Изгнания», «Галута». Сближение с Источником сущего невозможно, и лишь в открытии этой невозможности состоит сущность познания, а потому, согласно знаменитой максиме, – «умножающий познание умножает скорбь».

То, с какой легкостью бывшие иудеи, воспитанники традиционных гетто и религиозных школ, становились убежденными атеистами и шли в революцию, объясняется невозможностью апелляции к «Той стороне» и жизни в вертикальном векторе Божественного присутствия, утвержденной традиционным иудаизмом. Луч света не ниспадает с небес; свет целиком – «на той стороне», а на «этой» - только мрак Отсутствия, нетости Бога, буквально: а-теизма.

Этот эзотерический, непроговариваемый, страшный вывод из доктрины радикального креационализма тем не менее всегда маячит здесь на заднем плане, как его дополнение и роковая тень (немного ниже мы еще вернемся к данной диалектике).

От иудейского креационализма отпочковалась протестантская революция, во многом определившая облик современного Запада. Бог Кальвина –грандиозной фигуры европейской истории, судьбоносная роль которой до сих пор еще недостаточно раскрыта, – это тот же трансцендентный Бог Ветхого Завета, которому основатель пуританства приписывает предопределение людей к спасению или гибели еще до их рождения («двойное предопределение»). Как пишет Макс Вебер, «если многие современники, а также и писатели последующего времени определяли этическую настроенность английских пуритан как “english hebraism” («английский иудаизм»), то это при правильном понимании вполне соответствует истине». Бог, предопределяющий большую часть людей к вечной гибели, предстает в кальвинизме как безмерно страшное в своем владычестве существо – при совершенном ничтожестве перед ним твари.

Влияние протестантской революции, приведшей к тектоническому сдвигу традиционных смыслов западной культуры, поистине трудно переоценить. Из кальвинизма вырастут американская демократия и либерализм, хозяйственная этика капитализма, современная наука, модернистская антропология и, наконец, - как это ни покажется парадоксальным – атеизм Нового времени.

Действительно, радикальный отрыв мира от Бога лишил окружающую действительность «божественности», произвел ее десакрализацию, ее «расколдование» (если использовать термин Вебера). Диалектика отдифференциации мира и Бога друг от друга, начатая иудаизмом, была доведена пуританством до крайности, до тотального «безразличия» этих начал друг к другу. С признанием абсолютной «чуждости» Бога миру религиозная картина мира исчерпала себя и трансформировалась в современный секуляризм и гуманизм. Наступает «смерть Бога». Над обезбоженным и десакрализованным сущим оказывается возможным осуществлять господство посредством технических средств, физикалистской науки и (если брать общественный аспект) рациональных утопий.

Поэтому мы не ошибемся, если скажем, что современная техническая цивилизация Запада – это креатура одностороннего креационализма.

Наконец, третьим проявлением последнего, о котором тоже надо сказать несколько слов, является ваххабизм – явная попытка «иудаизации» или, если угодно, «протестантизации» Ислама, инспирированная внеисламскими силами и развившаяся в опаснейший вирус, грозящий разрушением аутентичного исламского Таухида изнутри. Показательно, что, постулируя отрыв Бога от мира, ваххабизм приходит к отрицанию как духовного опыта, так и элементов Ислама как культуры, в итоге заканчивая тем же самым Ничто, которым закончил и его предшественник западный протестантизм. Бесчеловечный лик ваххабизма, превращающего религию в мертвое обрядоверие и мракобесие, жаждущее крови «неверных», - это тоже один из выводов одностороннего креационализма, наглядно показывающий, к чему приходят те, кто принимает только одну часть Истины, отбрасывая за спины другую.

Равным образом ущербной является и концепция, развиваемая современным религиозным мыслителем Гейдаром Джемалем, хорошо схватывающим разницу между креационализмом и манифестационализмом (первое он связывает с «революцией пророков», второе – с «Традицией», будто бы инспирированной не кем иным, как сатаной и его служителями-«жрецами»), но ложно помещающим Ислам исключительно на первую из этих двух чаш весов, в равновесии которых ведь и заключена суть Таухида. «Мы живем в мире, сформированном Первоинтеллектом, который структурировал и эшелонировал хаос. В этом мире мы – существа в ряду мириадов подобных в одном из мириадов миров, в одном из этажей великой лестницы или великого древа “Большого космоса”… Но одновременно с этим мы живем в параллельной фантастической реальности, где есть только мы, вселенная, в которой мы пребываем как ее центр, потому что мы “заражены” бациллой нетождественности» (из цикла лекций «Традиция и реальность»).

На самом деле все обстоит совершенно не так: мы живем в мире, сформированном Единым и Единственным Богом – Явным и Сокрытым, Самым Далеким и Самым Близким, - и только в результате абсолютизации какого-то из Его сифатов (свойств) и забвения остальных возникают односторонние учения и религии, одной из которых, без сомнения, является проваххабитски настроенный «политический ислам» Джемаля – эстетически привлекательный, но пустой духовно и бесперспективный практически. Ислам не является ни Традицией, ни противостоящей ей контр-Традицией: правильно понятый Ислам Пророка и Имамов (а) выше этих антиномий, потому что он суть интегральная Истина Таухида, вбирающая в себя любые противоречия и антиномии.

Итак, последовательный креационализм, доведенный до своих логических выводов, приводит к нигилизму, выхолащиванию богатства жизни, духовной пустоте и концу метафизической реализации, в пределе – к секуляризму и безбожию. Бездна между Богом и человеком делает невозможным артикулированный опыт Сакрального, стяжание вертикального смысла и пролагание мостов между мирами видимого и невидимого, что снова и снова «проговаривает» гиперкреационалист Джемаль с его тезисом о «неданности Аллаха ни в каком опыте».

Источник: im-werden.livejournal.com